Нотация, или Похмельное утро, или Баллада о белой горячке, или "Ась?".

И снова тайная привязанница моей души - Аделаида. В смысле, я к ней прицепилась, а она от меня отделаться никак не может. Я вот тоже не могу - наелась винограда и не могу. Понимаете, похмелье. Нечего было кефиром закусывать. Все видится в соответствующем свете, всюду мерещатся родственные души... Вот и этот стих на мой непросвещенный заплывший взгляд весьма и весьма похмельный.

Объясняю, почему.

>Каждый день я бреду в полусне,
>Ничего не помня о том,
>Что было вчера, и где
>Раньше стоял мой дом.

Сначала, пока не забыла, мораль: пить надо меньше. И реже. Потому что если в полусне вы бредете хотя бы раз в неделю или там после майских праздников, это еще куда ни шло. Но если ваши майские праздники плавно загибаются в сторону 7 ноября и не разгибаются даже к Новому Году, а вы все еще не помните, что было вчера, и при этом место жительства не удается установить даже по потерянному в районе 1 апреля паспорту, - это уже серьезно. Кроме того, если уж очень хочется спать - рухайте, где ноги стоят, и храпите там. По крайней мере, потом будете брести хоть и без паспорта, но с ясной головой.

>А был он вообще, иль не был,
>Пожалуй, второе верней,
>Растратив огонь и пыл,
>Мы не стали за годы добрей.

На неясную голову вообще рождаются странные философские мысли, которые в попытке рождения пытаются опровергать сами себя. Потому что если вы идете куда-то - это, как минимум, означает, что откуда-то вы да вышли. А то, что вы идете по синусоиде или изящной спирали, еще ни о чем не говорит. Потому что - см. п.1 - пить надо меньше. (О моя голова...) Таким образом можно вообще до чего угодно дорассуждаться. Например, до того, что перед уходом вы не выключили утюг, плитку или даже холодильник. И все вместе сгорело. А холодильник был взят в кредит... А утюг был чужой... А плитка вообще не работала... Короче, на общем настроении отражается отрицательно, и можно лишь утешать себя тем, что на самом деле вы так и хотели.

>Однолики и безутешны,
>Мы тенями дрожим на стене,
>Решения наши поспешны,
>Однако, судить вас не мне.

Есть такое хорошее слово: глюки. И еще более хорошее слово: белая горячка. Это когда черти мерещатся. А если человек при этом еще и самокритичный, то ему мерещится, что черти - это он сам. Только в расклонированном состоянии. Еще бы тут не огорчиться - столько тебя, одно лицо на всех, и притом ТАКОЕ!.. Кроме того, холодно, голодно, подгибаются ноги и нет денег на сигареты. "Дяденька, я к вам обращаюсь, дайте рубль! А еще лучше - два. Чтобы и на сигареты, и на пиво, и на пальто... И не читайте мне нотаций, сначала сами размножьтесь, тогда и читайте. А мы себе сами товарищеский суд соберем, если надо будет".

>Такая же, нету различий,
>Ужасно, печально и что?
>За борт бездну приличий,
>Нам их придумал кто?

А дальше, по классике, идут интеллигентские откровения. Это очень негигиенично! Грустным опохмеленным (после отцыганенных двух рублей) голосом вы пристаете уже к другому дяденьке и объясняете ему на пальцах, что вы совершенно одинаковые, причем не только между собой, но и с этим конкретным дяденькой. Тот говорит - "ужасно", вы с готовностью с ним соглашаетесь и в продолжение беседы просите еще два рубля. На опохмел остальной компании. Когда дяденька пытается вырваться из ваших цепких лапок и шипит сквозь зубы нечто вроде: "Постеснялись бы, люди вокруг", - вы опять-таки с готовностью с ним соглашаетесь, выбрасываете его шляпу в ближайшую речку и спрашиваете ее, уважает ли она вас после этого.

>Давайте менять названья,
>Привычных, но ложных вещей,
>Хватит читать приданья,
>От вранья душе не теплей.

Правильно! Хватит читать преданья, надо читать словарь! Тогда проще будет выяснить, кто из них ложный, а кто привычный. Потому что если перед вами возникает сразу четыре милиционера, и все синхронно отдают честь и просят предъявить документы, то сложно понять, кто из них настоящий, а кто - глюк, и если глюк - то чей, а если нет - то почему и где это переименовывают. Выяснить это простым тыканием пальца в понравившегося милиционера с добродушным криком: "Утю-тю!" - вряд ли удастся. При этом имейте в виду: какой бы милиционер - настоящий или ложный - ни отволок вас после этого в кутузку за шиворот и по сугробам, там едва ли намного теплей, чем на улице.

>Пора бы окончить споры,
>Смысла в которых нет,
>Снять с души затворы,
>Не боясь ни бурь, ни бед.

В кутузке авторитетные черти и глюки в законе по-быстрому объяснят Вам, что рыпаться смысла нет. Потому что смысл жизни - вот он. И объяснят, как его смыслить дальше. А поскольку вы уже давно потеряли социальную ориентацию вместе с паспортом и перпендикуляром к полу, сопротивляться чужому влиянию сил у вас не хватит. Хоть вы и считаете, что вас шесть штук. Рано или поздно вас, конечно выпустят (кому вы нужны, если вы один, а ешьте за семерых, приговаривая, что это про запас!). Но, увы, и на свободе ваш дальнейший путь предопределен. Вам вручат автомат, вы передернете у него затвор, дошлете патрон в патронник - или еще куда понравится, и не пугаясь больше ни милиции, ни дяденек, ни их шляп, пойдете делить территорию с чертями и другими местными глюками.

>Жизнь зачем бережем, для чего,
>Все равно все когда-то умрем,
>Имя мое встревожит кого,
>Когда могилу размоет дождем?

К тому времени вам все уже будет глубоко пофиг, поскольку одного убьют, а пять все равно останется и напридумывают, сколько понадобится. Но следует иметь в виду, что имя отца-основателя данной колонии бродячих глюков непременно заинтересует хотя бы местную милицию, которая давно не без любопытства следила за всеми этими пертурбациями. Сие явление в народе называется "подснежник". В смысле, сугробы сходят, а там ваше мертвое симпатичное тело. И стая рыдающих глюков вокруг... Пожалейте хотя бы милицию!..

Мораль еще раз: пить надо меньше, милицию уважать, а от глюков отбиваться тапочками.

На сем пойду пить рассол и загрызать сухариками. (Голова моя, голова...)

Икскренне ваша Шушона.