Часть Первая: Принц Арды.

Слезы твои в глазах моих,
Скорбь твоя в сердце моем,
Мудрость твоя в памяти моей,
Меч твой в руках моих,
Но направлен он острием вниз,
Не для войны, но для мира я здесь,
И бескровен будь мой путь,
В том тебе и клянусь, Отец.

Эльфийка Белый Мак.

Началось все незадолго до Войны Гнева. Кстати, я терпеть не могу это название. Какая-то Эльфийка, настоящего имени которой мне так и не удалось узнать (позднее станет понятно, по какой причине) была захвачена Орками и уже прощалась со своей наземной жизнью, как вдруг откуда ни возьмись в Орковое скопище влетел шикарный конь с потрясающим всадником в седле. По тому факту, что Орки шарахались от наездника как от чумы, Эльфийка поняла, что это не то иной, как Гортхаур Жестокий, главный приспешник Врага.
-Что вы собираетесь с ней делать? - грозно осведомился Гортхаур.
-Пока не решили, ждали твоего суда, ты велел не убивать пленных, - залебезил предводитель Орков.
-Подведите ее ко мне.
Эльфийку подтащили к лошади.
-Кто ты такая?
Пленница надменно отвернулась, будто не слышала слов Гортхаура.
-Глухая что ли? А хоть бы и немая, - всадник втащил Эльфийку за шиворот на своего коня и помчал куда-то прочь. Куда именно - она не знала, ибо лежала вниз лицом поперек коленей всадника и всю дорогу ее, видимо, изрядно тошнило.
Так или иначе, когда она очнулась, она обнаружила, что ее местонахождение - вполне уютная, чистая, светлая комната, лежит она на мягкой постели, накрытая теплым почти невесомым одеялом, а на столике рядом дожидается вполне приличный завтрак (или обед, или ужин). Отведав всего, что было для нее приготовлено, она уже вознамерилась было снова лечь поспать, но дверь неожиданно открылась и в помещение вошел некто выдающего роста в черных одеждах, прячущий лицо под широким капюшоном.
-Довольна ли ты этой комнатой и угощением, Дева? - осведомился он красивым проникновенным голосом.
-Ды-ды-ды-да.., - промямлила Эльфийка.
-Чувствуешь ли ты себя уютно у меня в гостях? Все ли здесь по твоему вкусу?
-Да…
-Не окажешь ли ты мне честь, Дева, побыть здесь некоторое время, пока заживут твои… раны? - гостеприимный хозяин подавил усмешку, указывая рукой, скрытой длинным широким рукавом, на царапины на персиковой щечке Эльфийки.
-Я буду признательна, если добрый господин позволит мне остаться на некоторое время и восстановить силы.
-Я буду рад принимать тебя, Дева. Чувствуй себя свободно в этом доме, - с этими словами посетитель удалился.
Эльфийка откинулась на мягчайшие подушки и закрыла глаза. Однако сон никак не шел к ней. В голове все еще звучал прекрасный голос хозяина дома, а юное воображение тревожили мысли о том, что же срывается под черными одеждами, наверняка, прекрасное сильное тело великого воина.
Лишь под утро (за окном под самым потолком забрезжил неуверенный свет) ей удалось заснуть.
 

Несколько дней она не видела никого. Пока она спала, кто-то тихо приносил ей еду, менял воду в умывальнике, делал прочие бытовые мелочи. Когда она просыпалась, рядом не было никого, ни в одной из комнат большого дома, как она ни старалась, не нашлось ни одной живой души. Дверь была заперта наружи, а окна располагались так высоко под потолком, что даже забравшись на скамейку, Эльфийка так до них и не дотянулась.
Она ощущала себя пленницей, но это ее ничуть не огорчало. Напротив, ей с каждым днем все сильнее хотелось узнать, кто же ее таинственный тюремщик и добрый хозяин. В ее голове не укладывалось, зачем она могла понадобиться Гортхауру Жестокому, и каким же чудесным образом из его мерзких лап попала в столь гостеприимный и уютный дом.
Время шло, а положение не менялось. Эльфийка начала тосковать, изысканные угощения ее уже не радовали, неудовлетворенное любопытство утомляло хуже любой тяжелой работы. Видимо, хозяин дома понял, что гостье невыразимо скучно и однажды…
Эльфийка проснулась от звука, похожего на тихое пение. Она открыла глаза и увидела своего хозяина, сидящего на краю ее постели. Пел, несомненно, он.
-О чем это? - спросила она, - Я не понимаю ни слова в твоем языке.
-Это о том, что память очень жестока. Она не дает спокойно спать по ночам и радоваться.
-Что же такого страшного ты помнишь?
-Все. С самого начала.
Эльфийка не решилась уточнить, что хозяин считает началом.
Несколько минут прошли в полном молчании. Эльфийка чувствовала на себе пристальный взгляд и это ощущение было ей приятно.
-Кто ты? - наконец заговорила она, - Почему ты держишь меня здесь? Как ты смог забрать меня у Гортхаура? И почему ты прячешься свое лицо от меня?
-Ответить по порядку?
-Ох, я задаю слишком много вопросов.
-Не беспокойся об этом. Я могу дать тебе ответы. Гортхаур, как ты его зовешь, сам мне тебя отдал. Лицо я прячу потому, что его вид не доставит тебе радости, я совсем не так красив, как был прежде. Держу я тебя потому, что мне нравится на тебя смотреть и ты мне нужна.
-Нужна? Но зачем? Просто смотреть?
Он не ответил.
-Ты ведь даже не знаешь, кто я, - продолжила Эльфийка.
-Знаю.
Тут он назвал ее имя, но мне оно неизвестно, так как никто и никогда не называл при мне его вслух.
Эльфийка вздрогнула:
-Но откуда?!
-Я многое знаю.
В общем и целом, это был долгий разговор ни о чем. Эльфийка так и не выяснила, кто такой этот поклонник ее красоты и зачем же именно она вдруг ему понадобилась. Однако, ее воображение уже рисовало ей разноцветную картинку будущей жизни. Она мечтала, что добрый хозяин окажется не таким уж уродом, как говорит, что его интерес к ней исключительно возвышенного поэтического толка и тэ дэ и тэ пэ, мои комментарии могут лишь испортить историю. Проще говоря, она мечтала и чувствовала себя вполне в своей тарелке.
 

Так в мечтах прошло еще не то три, не то четыре месяца. Пока Эльфийская Дева снова не затосковала.
На этот раз, едва войдя в комнату, он попросил ее закрыть глаза, завязал их какай-то лентой, вывел Эльфийку прочь из дома и усадил на коня.
-Как же я поеду, если ничего не вижу?!
-Я держу поводья, не бойся.
В следующее мгновение лошади пустились галопом.
И остановились лишь час спустя. Эльфийке было позволено осмотреться.
-Какой красивый лес! - воскликнула она, - Какие деревья! А там? Это что за горы?
-Просто горы, - пожал плечами ее спутник.
-Где мы?
-Как ты думаешь, зачем я завязал тебе глаза?
-Ах, да, конечно. Ты боишься, что я убегу? Нет, я не стану. Я хочу знать, кто ты. Я хочу знать, зачем я тебе.
-Узнаешь, когда будешь готова.
Эти слова привели Эльфийку во вполне естественный трепет. Особой она была весьма и весьма легкомысленной, любые серьезные дела (а к этому она причисляла все, что выходило за рамки ежедневной рутины) казались ей привлекательными только когда она слышала о них в песнях бродячих менестрелей, а голос ее "прекрасного незнакомца" звучал уж очень серьезно.
Он стоял пряча руки за спиной, ожидая ее реакции, но она молчала, глядя в землю. Тогда он достал из-за спины небольшой букетик цветов:
-Прими это, Сэнниа-Лонно. Позволь мне звать тебя по имени этих цветов.
-Как ты сказал? - Эльфийка осторожно взяла белые маки.
-Сэнниа-Лонно.
 

Нет смысла описывать все прогулки Эльфийки по лесам и долинам, пересчитывать букетики полевых цветов, которые она находила по утрам у постели, пересказывать содержание песен, которые ей пел хозяин дома в редкие часы визитов. Скажу только, что к истечению второго года заточения она топнула своей стройненькой ножкой и прекрасным голоском твердо потребовала у своего тюремщика внятных объяснений.
-Ты хочешь знать мое имя?
-Да! Мне надоело называть тебе "добрым господином"! Я хочу знать…
Он жестом прервал ее тираду.
Потом тяжело выдохнул:
-Мелькор. Мое имя Мелькор.
И сбросил капюшон, открыв изуродованное шрамами лицо.
-Нет!!! - Эльфийка отшатнулась, - Нет! Нет! Нет!
-Я ждал, что ты догадаешься сама…
-Нет, нет, нет, нет.., - она упала на постель и уткнулась лицом в подушку.
-Я не хотел делать тебе больно, - он сел рядом и погладил ее по длинным светлым локонам, - Поверь, я… неужели ты этого не понимала? Неужели не почувствовала сразу? Как бы Гортхауэр отдал тебя кому-то другому, кроме меня? Неужели…
-Враг… Враг… нет, нет… Враг… нет…
-Я не враг тебе.
Он обернулась, ударила кулачками в грудь Мелькора:
-Оставь меня! Обманщик! Зачем ты дал мне надежду? Зачем играл со мной как кошка с мышонком?! Лучше бы убил сразу, как других Эльфов, попадавших к тебе в плен!
-Я не собирался тебя убивать. Сэнниа-Лонно, мой Белый Мак, ты нужна мне, я не хотел причинять тебе никакой боли.
-Но ты это сделал! Уже тогда, когда стал Врагом нам всем!
Он встал, надел капюшон и молча вышел за дверь.
Эльфийка Белый Мак осталась рыдать в одиночестве.
Он не появлялся несколько дней, она промочила слезами подушку насквозь.
 

Однажды утром она услышала голоса снаружи. Подвинув скамейку к стене, она подтянулась к окну, на сколько смогла, и прислушалась.
Беседа шла на том язык, которому Мелькор сам ее научил и один из голосов, несомненно, принадлежал ему.
-Ты был прав, мой ученик, это глупая затея. Эльфы не примут ее обратно, если дознаются.
-Хорошо, если просто не примут, а могут и сдать Валар на попечение.
-Может так и лучше будет для нее. Оставлять ее здесь - продолжить пытку.
-Позволь, Учитель, я поговорю с ней?
-Для нее ты не меньший враг, чем я. Тебя она тоже не послушает. Я уже сотню раз раскаялся в этой затее! Зачем, зачем я это придумал? Какое равновесие может быть? Она меня на дух не переносит. И мой сын ей тоже никогда не понадобится.
Сэнниа-Лонно свалилась со скамейки при этих словах.
Теперь она, наконец, точно знала, чего от нее хочет Враг. Но поймала себя на мысли, что уже не думает о нем как о Враге. Нет, не Морготом она назвала его мысленно, а Мелькором.
Ни Мелькор, ни его собеседник не пришли к ней в тот день и в следующий тоже. Но еще через день дверь открылась, и она увидела облаченного в черные доспехи Гортхаура:
-Собирайся. Я верну тебя к твоим.
-Нет. Я хочу поговорить с твоим Повелителем. Пусть он придет.
-Он тебе не домашнее животное, чтобы прибегать по твоему зову.
Эльфийка склонила голову:
-Передай Повелителю Мелькору нижайшую просьбу его пленницы о беседе.
Гортхауэр грустно усмехнулся:
-Ладно.
 

Мелькор вошел бесшумно и остановился посреди комнаты:
-Что ты хотела, Белый Мак?
-Прежде присядь, - она указала на скамейку, - присядь… Повелитель.
-Ты больше не зовешь меня Морготом?
-Нет.
Он сел:
-И что?
Она села напротив и, стараясь не смотреть на него, выговорила:
-Я случайно услышала твои слова… что за равновесие, о котором ты говорил?
-Равновесие? Между Светом и Тьмой. Между Добром и Злом. Между Жизнью и Смертью.
-И что это значит?
-Это значит… что нет света без тьмы, нет добра без зла и нет жизни там, где прежде не было смерти. И все наоборот. Это взаимосвязано. Я хочу, чтобы Люди, Эльфы, прочие народы, поняли это.
-И для этого тебе нужен сын? - едва слышно спросила она.
-Да. Я так думал. Думал, что получится. На половину из Валар, на половину - из Эльфов и смертный, воплощенное равновесие.
-Смертный? Ты хочешь, чтобы твой сын был смертным?
-Да. Иначе он не поймет ценность жизни.
-Но конечная цель?
-Прекратить бессмысленное противостояние. Я хочу, чтобы народы, следующие за Валар и те, что являются моими сторонниками, жили в мире.
Эльфийка подняла глаза. Глубоко вздохнула.
-Ты дашь мне время подумать?
-Подумать о чем?
-Смогу ли… помочь тебе… в этом.
Он кивнул. Встал и последовал к двери, потом обернулся:
-Но помни, Белый Мак, вечности у нас в запасе нет.
 

Она даже не поняла, что происходит. Она уснула, выпив какой-то травяной отвар, принесенный Мелькором. Проснулась, лежа на траве под огромным деревом. Мелькор сидел рядом, кутаясь в свой длинный широкий плащ и глядя в звездное небо.
-А что дальше? - спросила Белый Мак.
-Дальше? Дальше ждать, сколько положено.
-То есть? Уже все?
Будь на месте Мелькора я, я непременно выдал бы что-нибудь вроде "фирма гарантирует качество". Но я все ж таки не Мелькор, а Мелькор - не я. И он ничего подобного не сказал, а подарил своей избраннице очередной букетик одноименных ей цветов. В ответ на что она попросила дать будущему ребенку если не бессмертие, то хотя бы долголетие.
-Я дам ему выбор, как и всем, кто со мной. Если он пожелает быть смертным, он им станет.
-Нет, Мелькор, прошу тебя, только не это, я знаю, слышала, сколь коварно это твое предложение! Не нужно. Пусть он будет жить долго.
-Ох, Белый Мак, ему еще предстоит появиться на свет, а ты уже хочешь расписать всю его жизнь по минутам.
-Я только подумала…
-Не знаю, что из этого получится. Он будет ровня мне, смогу ли я как-то влиять на него, не уверен.
-Но на половину Эльф…
-Вала, от рождения облаченный в плоть.
-Но твой сын, ты сможешь приказать и он будет повиноваться.
-Ты забываешь, что я - не Эльф и мне чужды ваши обычаи. Я не стану ему ничего приказывать. Захочет, будет бессмертным, захочет - не будет. Захочет - вообще не родится. Никогда.
-Он родится. Ты не Эльф, но я - Эльф, и у нас мать может приказать сыну.
Она почему-то засмеялась.
Мелькор удивленно смотрел на нее. Он уже не прятал своего лица и даже изуродованные руки не скрывал рукавами, он видел, что Эльфийка привыкла к его облику.
-Что тебя так насмешило, Белый Мак?
-Я сижу здесь, спорю с Морготом… то есть…
-Ничего. Я понял.
 

Собственно, на этом первая часть моей истории заканчивается. Возможно, Мелькор приносил Эльфийке еще цветы и пел песни, а может, и на глаза ей не показывался лишний раз, об этом мне никто не рассказывал. Саурон, правда упоминал какие-то покои в старом дворце, где от начищенного серебра и отдраенных полов отражались и сверкали радугой солнечные лучи, струящиеся из окон, а повсюду стояли вазы с белыми цветами, но это, возможно, и не имеет к моей истории прямого отношения. Так или иначе, Белый Мак сдержала слово, Вала, от рождения облаченный в плоть, появился на свет в положенный срок.

Серебряное пламя.

Целительница, взявшая на себя роль повивальной бабки, отпрянула в сторону, потом все же вернулась к младенцу и, пряча глаза от неизвестно откуда взявшегося слепящего света, начала его пеленать.
-Что это? - простонала обессиленная мать, - Что это за свет? Гортхауэр! Пусть погасят эти проклятые светильники!
-Илтэ, - прошептала целительница, накрывая пеленкой широко раскрытые глаза младенца, - Илтэ! Эрэ Илтэйе!
На одном из языков, на том, к которому был очень привязан Мелькор и которому обучил свою избранницу и который добровольно осваивали его сторонники, эти слова значили "серебро, серебряное пламя".
 

Мелькор был вынужден отвернуться, потом пересилил боль в глазах и посмотрел на младенца:
-Что же за мир принесешь ты, если даже я не могу смотреть на тебя? - он взял ребенка из рук целительницы, - Но ты такой, каким я тебя задумал, все, что есть в тебе - следствие меня самого. И пламя это серебряное в твоих глазах - моя вина, я не рассчитал.
На этих смотринах присутствовали приближенные Мелькора, не удивительно, что прозвище "Серебряное Пламя" приклеилось прежде, чем Мелькор смог обсудить с Сэнниа-Лонно нормальное имя для отпрыска. Так и стали звать - Эрэ Илтэйе, Серебряное Пламя, сократив потом до Илтэрэ. Хотя, не исключаю, и у отца, и у матери, было по добротному списку звучных имен.
 

Первое время, то есть первые полгода, няньки и кормилицы завязывали себе глаза черными лентами, чтобы не ослепнуть. Потом Мелькор не выдержал и собрал всех целителей из ближайших краев. Задание было предельно простым - найти способ сделать яркость поменьше, чтобы хоть внимание так не привлекало. Одна только Сэнниа-Лонно была категорически против такой затеи и даже грозилась сбежать вместе с ребенком, если его будут мучить.
-Не бойся, Белый Мак, ничего плохого ему не сделают. Не думаешь же ты, что я отдам собственного сына каким-нибудь неумехам или злодеям?
-А кто тебя знает! - дерзко ответила Эльфийка, - Не за красивые же глазки тебя Врагом прозвали!
-Тот, кто меня Врагом назвал, сам себе первый враг.
-Не позволю дитя уродовать! Не для этого я муки терпела! Что ты там ухмыляешься, Гортхауэр?!
Белый Мак привыкла называть Саурона тем именем, которым его звали здесь.
-Я подумал, прекрасная госпожа, быть бы тебя королевой среди Эльфов с твоим нравом.
-Уже не буду никогда, благодаря тебе!
-Эй! - Мелькор взмахнул рукой в воздухе, словно разделяя Саурона и Белый Мак невидимой преградой, - Прекратите. Так или иначе, Илтэрэ будет у целителей, пока они не придумают, что с его глазами делать. Сдается мне, пламя это он сможет укротить сам, когда подрастет, но пока мы дождемся этого дня, мы ослепнем.
На том и закончили. Хотя Белый Мак осталась недовольна.
 

Еще месяц целители ломали головы, как укротить нестерпимое сияние, но так ничего и не придумали. Наконец, самый смелый из них явился с повинной к Мелькору и кинулся в ноги:
-Повелитель мой! Слабы мы, малы наши знания. Не подвластна нам огненная стихия в глазах сына Твоего.
-Во-первых встать с колен, - сердито отозвался Мелькор со своего трона, - во-вторых выражайся яснее, я не понимаю, что ты там бормочешь.
-Не получается ничего, - развел руками целитель, поднявшись на ноги.
Дело было, когда Мелькор давал аудиенцию мастерам кузнечных и ювелирных дел и один из гостей, молодой ученик ювелира предложил:
-Позволь мне, Господин, сказать.
-Ну? Говори?
-Я знаю, о чем говорит уважаемый целитель. Я могу выточить из камня пластины толщиной в волос и приложить их к глазам ребенка, чтобы сияние стало меньше.
-А он будет видеть после этого?
-Я выберу прозрачный темный камень.
-Послушай его, Господин, - вмешался учитель юноши, - Это мой лучший ученик, я привел его представить тебе, он - моя гордость, то, что он делает с камнями я и сам не могу.
-Хорошо, - молвил Мелькор, - оставайся здесь, бери, все что нужно и сделай, что обещал.
-Благодарю тебя, Господин, за доверие. Сделаю.
 

Услышав новость, Сэнниа-Лонно пришла в ярость:
-Что?! Мало того, что целители над ним издевались, теперь еще и камни в глаза совать! Мелькор из ума выжил! Гортхауэр! Гортхауэр, где тебя нелегкая носит?!
-Да что я тебе, слуга что ли, за тобой бегать?!
-Гортхауэр, скажи ему, заберу Илтэрэ и убегу к Эльфам!
-Так тебя Эльфы с распростертыми объятиями и примут! Размечталась! В Валинор торопишься?! Там тебе тоже рады будут, Морготу сына родила!
-Правильно тебя Жестоким зовут! Сердца у тебя нет!
Саурон здраво рассудил, что женщина - она всегда женщина, даже когда она Эльфийка и мать Валы, поэтому не стал спорить дальше, а пообещал приставить к ювелирам пару своих солдат, чтобы приглядывали, так как сам не мог этим заняться. Это обещание немного успокоило Сэнниа-Лонно.
 

Ювелира все называли не иначе как Мастер. Он так искусно владел своим мастерством, что люди разевали рты, глядя на его работу. Так было до тех пор, пока Мастер не взял себе ученика, молодого парня из какой-то неведомой глуши. Он не распространялся о том, кто он такой и почему у него нет ушей. Соседи догадывались, что юноша был жертвой какой-то стычки и, скорее всего, потерял всех родных.
Ученик превзошел учителя за год. То, что умел делать юноша, не умел делать больше никто. Мастер с гордостью привел своего ученика к Мелькору, показать свое сокровище. А когда Мелькор вручил юноше столь ответственное дело, Мастер, вне себя от радости, пригласил всех знакомых в таверну и устроил там праздник. Саурон говорит, упились все.
 

Сэнниа-Лонно тихо вошла в мастерскую.
-Есть тут кто?
Юноша обернулся:
-Что ты ищешь, прекрасная госпожа?
-Моего сына, Илтэрэ. Гортхаур сказал мне, он здесь.
-Ты - его мать?! - юноша попятился.
-Да… Где он? Я хочу повидать его. Мелькор запретил мне забрать его, но повидать то я могу.
Сэнниа-Лонно обошла ювелира и направилась к маленькой колыбели, где спал ее сын.
-Стой! - ювелир поймал ее за руку, - Ответь, зачем? Зачем, ты же Эльф!
-Что "зачем"? Зачем я люблю моего сына, хоть его отца у меня на родине зовут Врагом?
-Но… ты ведь…
-Что?
-Нас учили ненавидеть его.
-Ты тоже Эльф? Тогда почему ты здесь?
-Для мести.
-Месть? - Сэнниа-Лонно метнула на юношу гневный взгляд, - Кому ты собираешься мстить?
-Морготу. Посмотри, - он убрал прядь волос с искалеченного уха, - Его Орки это со мной сделали. Всех перебили, я один выжил. И я освобожу тебя от этой мерзости.
-Мерзости? Как ты смеешь так говорить о моем сыне, подлый шпион!
Вместо ответа юноша сгреб Сэнниа-Лонно в охапку и вытолкал ее за дверь со словами:
-Я освобожу тебя и ты будешь мне благодарна!
И заперся изнутри.
Белый Мак тщетно стучалась в двери, Эльф не открывал. Тогда она побежала прочь, к той части крепости, где Саурон собирался отбыть к своим войскам.
-Гортхауэр! Гортхауэр, помоги! Спаси его! Гортхауэр!
-Что случилось? - он спешился, - Что с тобой?
-Этот ювелир, он… не тот, за кого себя выдает, он собирается что-то сделать с Илтэрэ! Помоги, Гортхауэр!
Он вскочил обратно в седло и пришпорил коня.
 

Изумруды толщиной в волос, раскаленные на огне очага. Эльф смотрел на них с неподдельной радостью. Враг получит обещанное, зеленые пластинки лягут на глаза младенца и погасят серебряное пламя, но это отродье уже ничего не будет видеть. Вот тебе месть, Моргот.
Ювелир осторожно взял тонкими щипцами камень и склонился над ребенком.
 

Саурон слышал, как ребенок зашелся криком. Дверь не поддавалась, как майя не старался ее разбить мечом. Несколько Орков, оказавшихся поблизости (вопреки приказу Мелькора не пускать их к мастерам), грызли и выворачивали решетки на окнах, но и это было бесполезно.
Новый детский вопль донесся из-за двери, когда прибежала запыхавшаяся Сэнниа-Лонно.
-Гортхауэр, миленький, - простонала она, прислоняясь спиной к стене.
Саурон отступил на шаг и прошептал заклятье. Дверь вылетела и в образовавшийся проем шмыгнули Орки.
-Живым взять!!! - успел крикнуть Саурон и бросился следом.
Орки оттащили Эльфа от ребенка и повалили его на стол.
-Он наш, Повелитель, что прикажешь делать?
-Подержите пока, - Саурон взял исходящего плачем младенца на руки.
Оба глаза были залиты кровью, сквозь которую виднелись каменные пластины, навсегда приварившиеся к глазным яблокам. От век исходил нестерпимый жар, Саурон хотел плеснуть на лицо ребенка водой, но испугался, что камень треснет и навредит еще больше. Тогда он стал отчаянно дуть на веки.
Сэнниа-Лонно вошла в помещение, забрала сына и с тихим стоном опустилась на пол, прижимая ребенка к груди, чуть-чуть его укачивая.
-Не плачь, - Саурон склонился над ней, - Слезами ты ему не поможешь. Мы придумаем что-нибудь. Он ведь остался жив.
-Он сдохнет, - прохрипел Эльф, которому один из Орков положил свою верхнюю конечность на шею.
-Это ты сдохнешь! - Саурон поднял меч, - Чего ты добился? Чего ты хотел?!
-Я отомстил. Можешь убить меня теперь. Я отомстил за свою семью и друзей. Я хотел убить сученыша, но решил, что оставить его мучаться будет справедливее. Пусть сдохнет медленно, пусть узнает, что чувствовали те, кого убивал его папочка!
-Гнусный негодяй! Безмозглый мерзавец! Это всего лишь ребенок, ему еще и года нет, он даже разговаривать еще не умеет, откуда ему знать, кто его отец и что он лично тебе сделал?! Чем дитя перед тобой провинилось?! Почему ты не мстил мне или Оркам?! Почему ты выбрал беззащитное существо, которое даже не понимает, за что ты с ним так?!!
-Зато ты понимаешь и Моргот поймет!
-Месть - злое чувство, - с горечью сказал Саурон, убирая меч в ножны, - Злом ты породил другое зло. Ничего хорошего насилием не добьешься, юноша, мне жаль, что ты узнал об этом только сейчас.
-Кто бы говорил, - огрызнулся Эльф.
Саурон повернулся к Оркам:
-Заткните ему рот, я хочу доставить его к Повелителю живым, но если из его мерзкой глотки вырвется еще хоть слово, я вгоню туда свой меч по самую рукоятку. Госпожа, - он помог Сэнниа-Лонно встать на ноги, - пойдем, ему еще можно помочь.
 

Мелькор велел всем убираться.
Он остался один на своем троне с сыном на руках.
Ребенка успокоили, целители сняли боль, перевязали ранки, убаюкали, но больше они ничего сделать не смогли.
Сэнниа-Лонно слегла в лихорадке, Саурон отправился как можно дальше, хоть он и никогда не говорил об этом вслух, но я уверен, у него руки чесались проделать с глоткой Эльфа-злодея то, о чем он говорил Оркам.
Мелькор остался наедине со своим единственным собственным ребенком. Детьми он, по большому счету, считал все свои творения и творения своих творений, своих людей и их детей, внуков и правнуков, но собственный сын у него был только один. Пусть и не плоть от плоти, как говорят у людей, но кровь от крови и дух от духа.
-Зря я это затеял, Илтэрэ. Погубил Белый Мак, погубил тебя. Еще больше причин у них будет звать меня Врагом. Прости меня, Илтэрэ, сын мой. Прости меня, если когда-нибудь сможешь.
Хрустальная слеза упала на чело ребенка и скатилась под обхватывающие маленькую голову бинты. Пятнышко крови на ткани посветлело и исчезло совсем. Но Мелькор этого не видел, его зрение застилала пелена боли, слезы падали и падали, насквозь пропитав собой бинты и сплошь покрывая искалеченные глаза ребенка.
Слезы Мелькора. Что может быть ужасней слез Властелина Тьмы? И что еще может быть прекрасней, чем эти хрустальные капли? Какое другое чудо сравнится с ними? Кто еще может похвастаться тем, что своими слезами способен исцелять?
Мелькор еще не понимал, что произошло. Беспомощно обнимал он маленький живой комочек, забыв о боли в руках, забыв обо всем вокруг.
Он понял только, что ребенок проснулся и смеется, пытаясь маленькими ручками снять повязку.
-Ты так этого хочешь, Илтэрэ? Ладно.
Мелькор аккуратно размотал повязку, стараясь не смотреть на ребенка, но все же не смог удержаться и взглянул.
Возглас удивления вырвался у Властелина Тьмы.
Илтэрэ улыбался, разглядывая отца огромными ярко-зелеными глазами, в которых больше не было крови, не осталось никаких шрамов или следов от ужасного ожога. Не было и серебряного сияния, только по краям радужки можно было различить светло-серую полоску, да белки приобрели серебристо-голубой оттенок.
-Илтэрэ, мой мальчик, - Мелькор, сам себе не веря, поводил пальцем перед лицом сына, в ответ на что Илтэрэ схватил палец обеими ладошками и засмеялся, - Быть этого не может. Сын мой…

Автор: Helige Ande.
Было размещено на сайте оного Хелиге, а также на сайте Линой. Я, как поборник свободы информации вообще и слова в частности, размещаю это у себя. Чтобы другим неповадно было выкладывать в Сеть подобное, мнэээ, творчество. Орфография и пунктуация, разумеется, авторские.